Означенный в названии статьи вопрос, насколько нам известно, специально не исследовался в отечественной историографии, хотя о нём и упоминалось кратко в обобщающих трудах. Так, А.И. Михайловский-Данилевский подчеркнул, что при создании в конце войны новых воинских формирований «более всего встречались затруднения в снабжении резервов и ополчений ружьями, в которых, равно как в пистолетах, оказывался недостаток в армейских полках от ломки и беспрестанного употребления». Для решения этой проблемы Александр I «велел раздавать им отбитые у неприятелей и брошенные ими ружья и известил жителей Московской, Калужской, Смоленской, Псковской, Витебской и Могилевской губерний, чтобы они за положенную плату сносили в церкви отбитое и разными путями доставшееся им неприятельское огнестрельное оружие. Из церквей назначено было свозить его в губернские города. Добрый русский народ сносил в назначенные места отбитое оружие с такою же поспешностью, с какою недавно подымал железо и вонзал его в грудь врагов». Ещё более краток был М.И. Богданович, указавший, что «за каждое ружье, или пару пистолетов будет выдаваемо из казны по пяти рублей; тем же, которые укажут зарытое в землю, либо затопленное в воде орудие, назначено было выплачивать в награду пятьдесят рублей».1
Большинство советских авторов старались обойти данный вопрос молчанием, не желая вдаваться в сложное объяснение того факта, что М.И. Кутузов, этот, по их выражению «полководец народной войны», якобы выступавший «за поголовное вооружение народа», оказался среди инициаторов сбора оружия у гражданского населения. Но наиболее невежественные их них пытались в данном вопросе противопоставить позиции «народолюбца» Кутузова и царского правительства. Н.Ф. Гарнич писал, что для ополчений не хватало оружия, «однако дворянско-крепостническое правительство Александра I не только не поддерживало патриотического движения широких народных масс, но, боясь его, подчас ему мешало, опасаясь, чтобы крестьяне не повернули оружие против помещиков. Об отношении царя Александра I к всеобщему вооружению народа свидетельствует такой документ, посланный им московскому градоначальнику графу Ростопчину: “Препровождая Вам при сем копию с рескриптом, данным гражданским губернаторам, в том числе и Московскому, о собирании ружей от поселян, повелеваем, чтобы и Вы с Вашей стороны старались тому содействовать”. Своевременную помощь народным партизанским отрядам оказал Кутузов». Механика фальсификации проста: говоря о вооружении ополчений в июле-августе, Гарнич привёл документ от конца ноября (умолчав об этом), когда война уже была почти выиграна. Л.Г. Бескровный, говоря о том же периоде сбора ополчений, заявил, будто «Кутузов делал всё возможное, чтобы помочь их вооружению. В этих целях принимались меры по сбору оружия на местах боевых действий. За каждое принесённое целое ружьё была установлена премия в 5 руб., за изломанное – в 3 руб.». Механизм фальсификации здесь тот же – смещение хронологии. Правда, позднее Бескровный от фальсификации отказался, но представил дело так, будто российская промышленность сама успешно справилась с поставкой необходимого армии вооружения. 2 Присмотримся, как же обстояли дела со сбором оружия на самом деле.
Подходила к концу Отечественная война 1812 г. Эпицентр событий перемещался на запад, а на полях сражений, помимо многочисленных людских трупов и конских падалей, оставались лежать десятки тысяч ружей, пистолетов, сабель, палашей и иных видов огнестрельного и холодного оружия. Часть его была собрана войсками, часть осталась зимовать под снегом, часть разошлась среди местных жителей, увеличив и без того внушительный арсенал, находившийся в их руках. В деревнях и городах оно стало предметом торга, обмена, использовалось на охоте, а то и просто пряталось на черный день. Такая масса неконтролируемого оружия могла причинить правительству немало проблем в будущем, ибо не угасли еще воспоминания о пугачевском бунте. Между тем, в войсках ощущалась явная нехватка огнестрельного оружия для продолжения боевых действий на территории Западной Европы.
Вопрос о сборе брошенного и находившегося в руках обывателей оружия был поднят еще в ходе войны. Главным штабом соединённых армий была даже установлена награда в 5 рублей за каждое сданное ружье, но эта мера оказалась малоэффективной. 27 октября 1812 г. директор дипломатической канцелярии при Главнокомандующем И.О. Анштет в письме к статс-секретарю К.В. Нессельроде отмечал: «Редкий из крестьян не обагрил своих рук в неприятельской крови; у многих из них есть теперь огнестрельное оружие, подобранное на поле сражения или отнятое у французов. У некоторых по пяти ружей в одних руках. А в руках народа оружие всегда опасно (выделено мной – авт.). Нищета в местностях, где шла война, будет ужасная, а полицию никогда не поспеют достаточно скоро преобразовать. Поэтому, крайне важно тотчас же сделать распоряжение о возврате оружия крестьянами тех местностей, которые очищены от неприятеля. Обещанная главным штабом пятирублевая награда за каждое ружье мало подействовала; по моему, нужно бы в церквах объявить, что всякий, доставивший в назначенное место свое оружие, получит на него номер и будет считаться его собственником. Ружья починят и приведут в настоящий вид, а всякому добровольно представившему свое ружье будет дано 5 руб. в награду» 3.
Необходимость сбора оружия осознавалась и гражданскими властями. Так, калужский гражданский губернатор П.Н. Каверин, назначенный управляющим освобождёнными уездами Смоленской губернии до прибытия тамошнего гражданского губернатора, 10 сентября донёс царю из Вязьмы о местных жителях: «Многочисленные победы, доставившие им разные добычи, в оружиях состоящие, и навык к сражениям могут иногда поселить в них род некоторого буйства, когда… должны обратиться к собственным их занятиям и быть по прежнему кроткими и мирными поселянами. В сем рассуждении оружие для них становится вовсе не нужным… Не благоугодно ли будет Вашему Императорскому Величеству повелеть, под предлогом учреждения в городах арсеналов, всякое имеющееся у поселян огнестрельное и белое оружие представлять в городах с получением установленной за то платы.» 4
11 ноября Главнокомандующий русскими армиями М.И. Кутузов разослал циркуляр Смоленскому, Калужскому и Московскому гражданским губернаторам, в котором оценивал число разбросанных в местах сражений и по лесам ружей в 50 тыс., предполагая, что часть их перешла уже в руки жителей. Посему он просил губернаторов «приказать все те ружья непременно собрать и сложа в одно место хранить их в всей целости впредь до особого повеления, о числе же сколько их будет собрано меня уведомить». Циркуляр был направлен также для сведения исполнявшему обязанности второго военного генерал-полицеймейстера армии генерал-майору И.Д. Цибульскому.5
17 ноября Кутузов назначил генерал-лейтенанта М.М. Бороздина 1-го чрезвычайным уполномоченным по приведению в порядок армейского тыла. В предписании Главнокомандующий просил его посетить Смоленскую, Калужскую и Московскую губернии, проконтролировать сбор оружия и уведомить о количестве собранного. 21 ноября из с. Рованичи Кутузов направил императору Александру I рапорт, упомянув, в числе прочего, и о мероприятиях по сбору огнестрельного и другого оружия. В тот же день он отправил письмо управляющему Военным министерством генерал-лейтенанту А.И. Горчакову 1-му, к которому прилагалась копия циркуляра к гражданским губернаторам и высказывалась просьба принять ружья «в Комиссариатское ведомство, и как некоторые из них, конечно будут требовать починить, то сии последние исправить в непродолжительном времени», после чего оружие могло поступать на вооружение вновь формируемых полков.6
Вероятно, как реакция на рапорт Главнокомандующего 23 ноября выходит высочайший именной указ царя на имя Московского гражданского губернатора «О собрании отбитого и растерянного неприятелем по дорогам оружия и о производстве приносителям положенной платы», в котором говорится: «После бегства неприятеля… отбито и растеряно по дорогам множество ружей и пистолетов, которыми для вящего истребления его вооружался верный и храбрый Наш народ. Ныне… мирные поселяне, истребя и прогнав лютого врага, не имеют более надобности в сих оружиях. А как и в войсках наших частью от повреждения и ломки, частью же от нового укомплектования полков, оказывается в ружьях и пистолетах немалая надобность для преследования и нанесения врагу последних ударов: того ради повелеваем вам чрез земскую полицию обвестить всех жителей вверенной вам губернии, дабы они имеющиеся у них годные к употреблению ружья и пистолеты сносили по церквам, отколе… свозить оные в губернский город, и о количестве и калибре их ежемесячно доносить нам, подписывая на конвертах: в собственные руки. Мы не хотим воспользоваться сими оружиями, как добычею воинскою, принадлежащею казне; но повелеваем всякому предъявителю за каждое ружье и каждую пару пистолет платить по 5 руб.; кто же отыщет зарытую в землю или брошенную в воду пушку, и о сем донесет кому следует, тому дано будет за каждую пушку 50 рублей.
Для лучшего обвещения сего повеления нашего всем поселянам, имеете вы снестись с духовным начальством и распорядиться…, чтоб священники в продолжении двух месяцев читали о сем объявление в церквах по воскресным и праздничным дням.
Провоз и прочие на сие расходы должны быть на счет казны; почему и дается министру финансов предписание сделать нужные по сему распоряжения».7
30 ноября вышел высочайший указ на имя министра финансов Д.А. Гурьева о выделении денег гражданским губернаторам на уплату за оружие, которое предъявляемо будет земским полициям от обывателей. В начале декабря губернаторам начали поступать средства на покупку оружия. Так, Могилевский гражданский губернатор Д.А. Толстой получил 20 тыс. руб.8
10 декабря на заседании Комитета министров был слушан рапорт Калужского гражданского губернатора Каверина. В числе прочих мер о водворении тишины было предложено, «чтоб у крестьян, которые приобрели себе много оружия, отобрать оное; но как отобрание сей приобретенной ими добычи могло бы поселить в них то мнение, что начальство не доверяет им, то для сего повелеть под предлогом учреждения в городах арсеналов, всякое имеющееся у поселян огнестрельное и белое оружие поставлять в города, с получением установленной за то платы». Однако, по этому вопросу был дан ответ, что уже есть высочайший указ, посему данное предложение ненужно. Между тем, сам Каверин 17 декабря получил повеление императора от 23 ноября, а также извещение Главнокомандующего в Санкт-Петербурге С.К. Вязмитинова о повелении царя собирать брошенное неприятелем оружие, и на следующий день приказал земскому исправнику зачитать это повеление в церквах, куда и следовало сносить это оружие.9
Сбор оружия был поставлен под контроль и военных губернаторов. Так, Белорусский военный губернатор герцог А. Вюртембергский предписал исправляющему должность Могилевского гражданского губернатора вице-губернатору 24 декабря: «Все оставшееся после неприятеля оружие, какое где или у кого-либо найтиться может и другие воинские вещи немедленно собраны были и взяты в ведомство полиции. Сколько же чего собрано будет… мне доносить».10
В январе 1813 г. после полного освобождения территории Российской империи наступает новый этап в организации сборов. По высочайшей воле иметь главное наблюдение за сбором оружия был назначен генерал-майор артиллерии Ф.Е. Бухмейер, начальник Брянского арсенала. Он сразу же приступил к своим новым обязанностям, регулярно извещая Александра I о проделанной работе.
Для сбора и покупки оружия были назначены Смоленская, Калужская, Московская, Витебская, Могилевская, Минская, Вильненская и Гродненская губернии. Их губернаторам были разосланы составленные Бухмейером инструкции для сбережения оружия от ржавчины и лома. Артиллерийским чиновникам, назначенным для исправления оружия, были ассигнованы деньги, чтобы хватило принимать оружие без остановки, и предписано было доносить, как проходит прием. Первоначально сбор оружия шёл крайне медленно. Это объяснялось как снегом, не сошедшим с полей, недостаточной организованностью дела в первые недели, так и прямым нежеланием обывателей сдавать свои трофеи. Так, в Витебской губернии в феврале 1813 г. сбор еще не начинался, а в Калужской оружия было собрано крайне мало.11
После получения неутешительных рапортов с мест, Бухмейер совершил инспекционную поездку по губерниям, чтобы лично разобраться в причинах медленного сбора. При личном ознакомлении выяснилось, что проблем было ещё больше. Оружие после пребывания под снегом было покрыто ржавчиной, очистить которую не всегда удавалось. Многие ружья были заряжены, стволы в течение нескольких месяцев подвергались воздействию открытого воздуха, внутри так же находилась ржавчина; невозможно было отвинтить казенный винт, открыть полку. Испытывался недостаток материалов и инструментов для починки, оружие хранилось в местах, не приспособленных для этого. В губернских городах внутренняя стража и мастеровые чистили и исправляли оружие, но сил явно не хватало. Часть мастеровых была переведена из Витебска, Пскова, Твери. С Тульского оружейного завода в Брянск было прислано 5 мастеров по изготовлению лож, учениками к которым было определено 75 рекрут.
Сельские жители употребляли штыки и шомпола вместо сельскохозяйственных инструментов и не торопились их сдавать. Поэтому было решено покупать их отдельно: штык – за 50 коп., шомпол – за 25 коп. Это было выгоднее для казны, чем изготовлять новые. Многие поселяне покупали друг у друга исправные французские ружья по цене большей, чем государственная, до 10 руб. и выше. На приемные пункты жители приносили и сломанное оружие, принимать которое там отказывались. Многие, не получив денег, не несли совсем никакого оружия. Поэтому Бухмейер просил императора разрешить увеличить закупочную цену на исправное оружие до 10 руб. и покупать те ружья, где целы хотя бы отдельные приборы, до 5 руб. Соответствующий указ Александра I последовал 18 марта 1813 г.12
В Калуге возникла курьезная ситуация: большая часть из 583 собранных на тот момент ружей представляла собой русские ружья старых образцов, которые местная милиция получила во время войны 1807 г. Избавится от старья и получить за это деньги – таким шансом простолюдин не мог не воспользоваться! Ружья находились в таком состоянии, что были, по выражению Бухмейера, «на службу вовсе безнадежны». Он просил Калужского губернатора на такие ружья денег из казны не тратить, дал ему образцы французских и новых русских (образца 1808 г.) ружей, попросив его предписать собирать только такие.13
Вскоре император в указе от 29 апреля через Главнокомандующего в Санкт-Петербурге Вязмитинова повелел Калужскому, а также другим губернаторам, чьи губернии стали театром войны, усилить контроль за сбором оружия, «дабы обыватели немедленно представили в казну все оружие у них находящееся и воспретили всякой перекупке оного, после чего у перекупщиков отбирать оружие без всякой платы, производя напротив приносителям в тоже время платеж, согласно предписаниям, имеющимся у них». Об отношении Александра I к данному вопросу свидетельствует приписка Вязмитинова к указу: «Сию монаршую волю честь имею объявить Вашему Превосходительству к точному и непременному исполнению - ожидая от вас донесений об успехе высочайше возложенного на вас поручения сколь можно чаще для доведения того для сведения государя императора».14
С мест поступали и встречные предложения. Так, в письме от 26 апреля 1813 г. к А.А. Аракчееву смоленский губернатор К.И. Аш констатировал: «Дабы приохотить обывателей взносить оное [оружие] высочайше назначена довольно значительная плата, которая действительно доходит в полной мере до приносителей; но за всем тем можно считать наверное, в руках крестьян немалое число ружей, коих они за многими вызовами не представляют; местное ж начальство без особого повеления не смеет решиться отбирать оное силою. Но поелику приобретение неприятельских ружей столько же полезно для казны, сколько вредно оставление оных у мирных поселян, не имеющих ни надобности в оружии, ни опытности обращаться с оным, чрез что и хорошие ружья могут быть ими испорчены с нанесением еще либо себе или другим вреда». В связи с этим он предлагал «повелеть назначить срок, в который бы каждый из городских и уездных жителей непременно обязан был внести за положенную плату все то оружие, какое по обстоятельствам войны считалось у них; по истечении ж сего времени чрез градскую и земскую полиции сделать надлежащую поверку и естли кто либо из обывателей скрывать станет таковое оружие, у тех отбирать оное без всякого вознаграждения».15
Бухмейер старался проезжать в места сбора теми путями, где были крупные сражения. Из бесед с поселянами он узнал, что многие и теперь имеют ружья и даже в большом количестве, но неохотно с ними расстаются, так как хотят их беречь до будущих времен под предлогом, что в случае неприятельского нашествия было бы чем истреблять злодея. Дошла до него и информация, что во время преследования неприятеля за русской армией ездили тульские оружейники и скупали у поселян оставленное французское оружие, что началось с Малоярославца, Медыни, Можайска. Представители казенных заводов, по предположению Бухмейера, желали таким образом избавить себя от лишней работы по выполнению государственного заказа. Чтобы выдать французское ружье в числе урока за русское, нужно было с казенной части ствола спилить иностранные клейма и поставить свои, а для этого ружье надо было обжигать и снова закалять, что, несомненно, привело бы к ухудшению качества ствола. Поэтому в очередном рапорте царю Бухмейер просил приказать покупать у тульских оружейников исправные французские ружья по более высокой цене - от 18 до 20 руб. и разрешить включать их в число урока.16 Однако, опасения Бухмейера оказались напрасными – тульские оружейники проявили себя настоящими патриотами, работая исключительно во благо Отечества. Они исправно поставляли отремонтированное оружие, в том числе и французское, на нужды армии.17
В апреле – мае 1813 г. дела по сбору оружия пошли успешнее, как в связи со сходом снега, так и благодаря энергичной деятельности комиссионеров, объезжавших уезды. Среди них были и свои герои. Так, особо проявил себя комиссионер рославльский купец 1-й гильдии и градской голова Иван Полозов, купивший в самое короткое время до 6 тыс. ружей, да ещё и по более выгодной для казны цене. Он же, как городской голова, отлично проявил себя в 1812 г., организовав при приближении к городу противника партию из обывателей и удержав город от расхищения мародерами, взяв до 150 неприятельских дезертиров. Посему Бухмейер просил императора наградить купца Полозова золотой медалью для ношения на шее.18
К затратам, помимо покупки оружия, относились и расходы на транспортировку, жалование работникам, закупку инструмента (полностью расходы показаны в Приложении № 2). Поступающее оружие сортировалось на 3 разбора: требующее серьезного и мелкого ремонта, а так же просто очистки. Оружие 1-го и 2-го разбора исправлялось на месте, а 3-го разбора отправлялось в Брянск. Отдельно учитывались ружья, карабины и пистолеты, а также стволы, замки и штыки. Исправленное оружие комплектовалось всем необходимым и поступало в местные арсеналы, откуда отпускалось по разным распоряжениям на вооружение вновь формируемых полков.
В ноябре 1813 г. генерал от артиллерии А.А. Аракчеев передал Бухмейеру Высочайшую волю о поездке в Варшаву для покупки там оружия и его частей. Тот прибыл на место 6 ноября, где узнал, что покупка в здешних местах оружия уже производится генерал-кригс-комиссаром А.Я. Лангом по поручению командующего Резервной армией генерала от инфантерии Д.И. Лобанова-Ростовского. Правда, сбор шел неудачно: в течение двух месяцев было собрано лишь до 200 ружей, бывших в употреблении разных наций, а частей ружейных нисколько в покупку не отыскалось - сказывалось негативное отношение местных жителей к русским властям. Желая добиться лучших результатов, Бухмейер получил от Варшавского генерал-губернатора в комиссарианты доверенных евреев. Те, объехав известные им места, возвратились и уведомили Бухмейера, что в здешних местах нельзя надеяться получить значительное количество ружей. Поскольку шансов на покупку оружия здесь было мало, то для более эффективного выполнения полученного задания Бухмейер решил пребывать в Брянске, но и не пресекать начатой в Варшаве покупки. Он просил императора оставить для покупки в Варшаве артиллерийского чиновника, кого он найдет способным и позволить ему самому возвратиться в Россию. В середине декабря, после получения разрешения, Бухмейер назначил своим представителем в Варшаве артиллерии подполковника Эринса (Еринса) и 25 декабря отбыл в Россию.19
К 1 июля 1814 г. относится последняя сохранившаяся в деле Бухмейера ведомость о ходе сбора оружия (Приложение № 1). К этому времени было собрано 56996 ружей и 16190 ружейных стволов, более 1300 карабинов и 3200 пистолетов разной степени сохранности. Из губерний по числу собранных ружей выделялась Виленская – 21932 ружья и 5419 стволов, то есть более 1/3 от общего количества; далее шли Смоленская (14028 и 1997) и Минская (7993 и 3596) губернии.20
Если сделать разбивку по месяцам с 1 марта 1813 г. (первая ведомость) по 1 июля 1814 г. (13-я и последняя ведомость), то получится следующая картина. Максимальный сбор ружей пришелся на период с конца марта до середины мая 1813 г. – 23707 штук (со стволами) или 32,4 % от последнего известного результата. До и после этого сбор находился в рамках 7–13 %.21
5 января 1816 г. Бухмейер написал Аракчееву последний рапорт, в котором сообщил: «По высочайшему повелению возложенная на меня покупка оружия прекращена, но в Брянске она еще продолжается и окончится не раньше апреля. Предоставляю Вашему Сиятельству отчет, сколько откуда получено мною для сего сумм, сколько и по какой цене скуплено в России и в Варшаве оружия и сколько на исправление расходов употреблено, сколько денег у меня осталось. Копию отчета отправляю и Министру финансов».22 Таким образом подошел к концу большой трехлетний труд, внесший свой вклад в наведение порядка в стране после окончания войны 1812 г.
Из числа показанного по сей ведомости отпущено по разным распоряжениям на употребление новоформированных полков из запасов из Минска – 3935, Вильно – 5981, Смоленска – 6891, Гродно – 3761, Могилева – 1400 ружей. Остается исправленных в Смоленске – 2162 ружей,
188 пистолетов, Вильно – 155, Минске – 190 ружей.
Источник : Белорусский кладоискатель.
