М.В. Горелик.
Монголо-татарское вооружение второй половины XIV- начала XV вв. М., 1983.
Монголо-татарское оборонительное вооружение, пожалуй, одна из самых спорных и неизученных областей истории оружия. Многие исследователи и популяризаторы до сих пор считают, что если оно и существовало, то, во-первых, было заимствованным, и, во-вторых, в крайне незначительном количестве. Это мнение о монголо-татарском доспехе XIII – начала XIV в. совершенно опровергается целым рядом исследований, появившихся в течении последних пятидесяти лет [1], в которых приведены письменные и изобразительные источники, поздние этнографические аналогии, свидетельствующие о богатстве и разнообразии собственного оборонительного вооружения у монголо-татар в XIII – начале XIVв. Монголо-татарский доспех в целом восходит к древней традиции оборонительного вооружения Центральной и Восточной Азии, имея вместе с тем ряд отличий. Производство именно монголо-татарского доспеха было в широких масштабах налажено чингизидами в захваченных областях с высоким уровнем ремесленного производства, например, в Иране, как о том свидетельствует Рашид-ад Дин [2].
Однако указанные выше исследования за редким исключением практически совершенно не учитываются в работах по военной и политической истории борьбы Руси с ордынским игом. Правильному освещению проблемы мешает подчас и тенденциозность подхода.
Вторая половина XIVв. – новая ступень в истории монголо-татарских государств, образовавшихся в результате распада империи чингизидов. В целом ряде регионов (Китай, Иран, Малая Азия и др.) власть вообще уходит из рук чингизидов, и не только фактически, но и юридически. Однако это не значит, что культурные традиции (а военное дело является их частью) предыдущего, более чем столетнего, периода, были забыты. Напротив, культура, выработанная в системе монголо-татарских государств, объединившей и впитавшей достижения огромного числа разных народов – эта «имперская» культура на новом этапе определила развитие локальных культур, хотя и самостоятельных, но развивавшихся на базе и зачастую в рамках единой традиции.
Материалы, используемые в данной работе, происходят из разных частей бывшей империи чингизидов. К сожалению, не для всех регионов эти данные достаточно полны, но в данном предварительном обобщении, где разные категории источников дополняют друг друга, мы попробуем выделить основные общие элементы защитного вооружения, а также, по возможности, их локальные особенности. Представляется правомерным распространить на определенную территорию , где пока не обнаружено соответствующих материалов, сходные данные о видах вооружения, происходящие из даже весьма отдаленных друг от друга регионов, примыкающих к этой территории.
Использованные источники можно отнести к нескольким видам :
1) археологические - находки подлинных предметов в Центральной Азии, Южной Сибири и в Прикубанье;
2) письменные – персидские тексты начала XVв., текст «Задонщины», восходящей к этому же времени;
3) изобразительные – персидские миниатюры из Фарса, Ирака и особенно Азербайджана – из Тебриза;
4) музейные – из старых хранилищ оружия.
Все они прекрасно соответствуют друг другу, совпадая подчас до самых мелких деталей. В качестве аналогий, помогающих лучше уяснить как вопрос о самом монголо-татарском доспехе второй половины XIV – начала XVв., так и вопрос о его роли в развитии защитного вооружения Евразии, нами привлечены материалы из стран, так или иначе соприкасавшихся с монголо-татарами – от Китая до Руси и Западной Европы.
Панцири.
Историки побед Тимура Низам ад-Дин Шами в «Зафар-наме» 1401-1404 гг. и Шараф ад-Дин Йезди в «Зафар-наме» 1424/25 гг. описывают войска Тохтамыша и специально отмечают отряды конников, одетых в латы, причем в количестве 15 и 30 кошунов [3] (подразделений, насчитывающих менее 10 тыс. человек, поскольку отряд в 10 тыс. человек назывался туменом, и более отряда в 1000 человек, называвшегося минганом). В «Задонщине» упомянуты «боданы бессерменские» [4], т.е. кольчуги из плоских, рубленных из стального листа, колец.
(http://s019.radikal.ru/i605/1204/b3/5b8994fc7b9a.jpg) (http://www.radikal.ru)
Табл. I. Кольчуга и пластинчато-кольчатый доспех.
1 - миниатюра из 'Шах-наме'. Шираз, 1397 г., библ. Честер Битти. Дублин. 2, 3 - миниатюры из 'Поэм' Хаджу Кермани, художник Джунаид Султан. Багдад, 1396 г., библ. Брит, музея. Лондон. 4 - панцирь из погребения в кургане станицы Усть-Лабинская, Прикубанье, конец XIV - начало XV в. ГИМ, оп. 341
Надо сказать, что кольчуга не была частью исконно монголо-татарского доспеха и не находила сколько-нибудь широкого применения в Центральной Азии, видимо, до XIV-XV вв. Но она была основным видом панциря в западных областях будущей империи чингизидов до прихода завоевателей. Находки кольчуг довольно многочисленны на территории Золотой Орды, особенно много из в Прикубанье, в погребениях XIV века. Сама по себе в качестве самостоятельной части доспеха кольчуга редко встречается в миниатюрах (табл. I, 1,2), но очень часто изображается в качестве второго, неосновного панциря, поддеваемого под панцирь другого типа. Несомненно, завоеватели, познакомившись с кольчугой, оценили ее высокие защитные свойства, удобство и включили ее в свой арсенал, тем более что в Иране, Причерноморье, Средней Азии, на Кавказе и Руси существовали давние традиции изготовления этого доспеха. Судя по миниатюрам, кольчуги были и длинными распашными, и короткими нераспашными. Подол и рукава нередко отделывались рядами латунным или золоченых колец. Подол коротких кольчуг мог выплетаться фестончатым, причем традиция эта сохранилась в Иране и Индостане до XIXв. Большая длина кольчуг на миниатюрах подтверждается археологическим материалом: кольчуга из погребения XIII - XIV вв. близ Цозаровки достигает в длину 115 см при росте погребенного около 158 см [5].
Наиболее высокими защитными свойствами, а так же легкостью и удобством обладал панцирь, в котором в кольчужное плетение включались металлические, стальные пластинки. Разновидности его, называемые «бахтерец», «бехтерец» (от перс. «бехтер») и «юшман» (от перс. «джавшан») ценились крайне высоко и были широко распространены на мусульманском Востоке и в России в XVI – XVII вв. Зарубежные оружиеведы фиксируют его появление в мамлюкско-черкесском государстве в XV в. [6] А.Ф.Медведев и А.Н. Кирпичников намекают на более ранее (чем XIII-XIVвв.) появление этого панциря на Руси, основываясь на том, что на некоторых пластинах из Новгорода этого времени имеются отверстия вдоль всех сторон [7]. Но не говоря о том, что отдельные пластины с отверстиями по периметру, единичные из которых были прямоугольной формы, нашивались, скорее всего, просто на мягкую основу, подавляющее же большинство их, сложной формы, явно относится к набору фигурной пластинчатой оторочки рукавной проймы и целиком пришивалось к кожаным или матерчатым фестонам. Наиболее раннее изображение кольчужно-пластинчатого панциря можно встретить на тебризской миниатюре 1370-1380 гг. [8] и на багдадской миниатюре конца XIV в. (табл. I, 3; табл. VII, 4, 5). Огромный интерес для нашей темы представляют остатки доспеха, найденные Н. Веселовским в 1903 году в кургане у станицы Усть-Лабинская Кубанской области [9] (табл. I, 4). От него сохранились проржавевшие обломки пластин, а иногда и целые блоки из нескольких обломков или целых пластин прямоугольной формы размером 7х4 см, соединенных кольцами кольчуги (последние сохранились и в отверстиях, и на поверхности в виде отдельных обломков). По стремени, найденному в этом погребении, имеющему восточноевропейские аналоги в XII-XIII вв., а центральноазиатские – в XIII-XV вв. [10], доспех можно датировать не позднее второй половины XIV – начала XV в. Таким образом, Усть-Лабинская находка представляет самый старый образец из известных кольчато-пластинчатых панцирей. Совершенно не обязательно, чтобы он был изготовлен на месте, в Прикубанье, на территории Золотой Орды, - возможно, он был привезен с Ближнего Востока. Показательно, однако, что именно в Золотой Орде фиксируется одно из самых ранних бытований новинки поистине мирового значения, которой впоследствии суждено было изменить весь облик доспеха центральной и восточной частей Евразии.
Характерным явлением второй половины XIV в. является развитие системы защиты плеч и предплечий. На смену большим прямоугольным или листовидным по форме, ламеллярным или ламинарным по конструкции оплечьям приходит система, где плечо прикрывает выпуклая кованая пластина, а предплечье – связанная с ней полоса из узких горизонтальных пластинок, набранных на вертикальные ремни. Пластинки изогнуты, так что набор плотно охватывает предплечье (табл. II, 1-3, 6; табл. IV, 2е, ж). Прототипом этой системы было, видимо, оплечье, состоящее из округлой выпуклой пластины для защиты плеча и соединенной с ней подпрямоугольной изогнутой по длинной оси пластины для прикрытия предплечья; эта система зафиксирована на ширазской миниатюре 1330-1340-х годов (табл. VI, 1).
Совершенно такая же система и в это же самое время находит отражение в западноевропейских изобразительных памятниках [46]. Получают распространение и наплечники в виде металлической выпуклой пластины прямоугольной, подтреугольной или округлой формы. Наиболее ранние из них происходят из погребения кочевника второй половины XIIIв. В Чолёсе, Венгрия (табл. VI, 9), причем там они прикреплялись к кольчуге [47]. Подтреугольные наплечники, прикреплявшиеся к лямкам кирасы, известны в тебризской миниатюре со второй четверти XIV в. (табл. VI, 4). С XV в. они становятся почти непременной деталью мамлюкско-турецкого зерцального доспеха [48]. Начиная со второй четверти XIV в. наплечники появляются на Руси и в Западной Европе (табл. VI, 5-8).
(http://s019.radikal.ru/i626/1204/90/2a0821aaae78.jpg) (http://www.radikal.ru)
Табл. VI. Наплечники восточных, русских и европейских панцирей XIV-XV вв.
1 - миниатюра из 'Китаби Самак Аййар' Садаки Ширази. Шираз, 1330-1340-е годы, библ. Бодли. Оксфорд. 2 - миниатюра из 'Шах-наме' Фирдоуси, Тебриз, 1330-1350-е годы, бывш. собр. Демотта. 3 - миниатюра из альбома Тебррз, 1370-1380-е годы, библ. музея Топкапу-сарай. Стамбул. 4 - миниатюра из альбома. Тебриз, конец XIV - начало XV в., библ. музея Топкапу-сарай, Стамбул. 5 - Новгород, около 1300-1350-х годов. 6-8 - о. Готланд, Висбю, 1361 г., 9 - из половецкого погребения в Чолёсе, Венгрия, XIII в.
Воротники, наручи и поножи.
Последняя четверть XIV в. – заключительный период бытования на Востоке боевых воротников-ожерелий, известных там еще с I тыс. н. э. и особенно популярных у монголо-татарских воинов вплоть до описываемого периода [49]. Судя по тебризским миниатюрам, ожерелья эти, прикрывавшие плечи, верхнюю часть груди и спины (табл. VII, 1, 2), составлялись из более или менее узких трапециевидных пластин, нашитых на мягкую основу или скрепленных между собой ремешками или кольцами, что отличает их от более ранних монголо-татарских ожерелий, сделанных из куска толстой кожи и расписанных растительным узором. Можно предположить, что такие ожерелья во второй половине XIV – начале XV в. бытовали и в Золотой Орде, исходя из того факта, что подобное ожерелье пластинчато-кольчатой структуры было на вооружении русских воинов около XVI в. [50]
(http://s019.radikal.ru/i607/1204/bf/edea99f95c49.jpg) (http://www.radikal.ru)
Табл. VII. Панцирные воротники, наручи, поножи и щиты.
1 - миниатюра из 'Шах-наме' Фирдоуси. Шираз, 1370 г., библ. музея Топкапу-сарай. Стамбул. 2-8 - миниатюры из альбомов, 1370-1380-е годы. Тебриз, библ. музея Топкапу-сарай. Стамбул.
В рассматриваемый период на Ближнем Востоке и в Средней Азии особенно широко распространяются двухчастные налокотники, известные под персидским термином «базубанд» (табл. I, 1; табл. II, 1-3; табл. VI, 3; табл. VII, 3). Защитное приспособление этого типа впервые зафиксировано в Корее в середине I тыс. н. э. [51], в VII-VIII вв. оно уже известно в Средней и Центральной Азии [52]. Вряд ли можно утверждать местное происхождение целого «базубанда», найденного на городище близ села Сахновки, разрушенного в 1240 г. в результате монгольского нашествия [53]. Это скорее всего восточная вещь, занесенная в Южную Русь в результате монгольских нашествий (не случайно она остается уникальной в известном по письменным, археологическим и изобразительным источникам комплексе древнерусского вооружения до XVI в.). Но и на Востоке массовое применение «базубанда» отмечается, как уже говорилось, не ранее последней трети XIV в. Редкой деталью «базубанда» является прикрытие кисти руки, выполненное из мелких железных пластинок, соединенных кольцами и клепкой на ремнях (табл. VII, 3). Такое прикрытие впервые зафиксировано на Востоке в рассматриваемое время. Применялась подобная защита кисти на Ближнем Востоке и в XV-XVI вв. [54] Представляется вероятным, что схема этой детали была заимствована из Западной Европы, где она применялась уже в середине XIV в. [55] Однако применение пластинчато-кольчужной структуры и неотъемлемая привязанность к налокотнику-«базубанду», в отличие от принципа самостоятельной перчатки, как то было на Западе, говорит о творческой переработке восточными оружейниками европейского изобретения.
С последней трети XIV в. и особенно в первой трети XV в. в западных областях бывшей империи чингизидов широко распространяются шарнирные наголенники из двух стальных пластин, соединенные зачастую с прикрытием стопы [56] (табл. VII, 4, 5). В XV в. к наголенникам прикреплялись наколенники в виде выпуклой стальной пластины, от которой отходила система ремней, державшая всю поножь на ноге и на поясе. С XV в. надобность в подобных наколенниках отпала, так как их заменила круглая выпуклая пластина, прикрепленная к лопастевидным набедренникам, вытеснившим с начала XV в. на Ближнем Востоке все остальные системы защиты бедренной части ноги [57].
Двухчастные шарнирные наголенники известны в Средней Азии со второй половины I тыс. н.э. [58], в это же время в Центральной и Восточной Азии распространяются одночастные наголенники, нередко соединенные с круглыми выпуклыми наколенниками (последние – только в Центральной Азии) [59]. Стопа в Восточной Азии со второй половины I тысячелетия и по XIV в. защищалась набегающими одна на другую узкими выгнутыми пластинками, по одной из длинных сторон которых часто вырезались три и более полукружия; пластинки набирались на мягкой основе или на ремнях [60]. Хотя ближневосточные, хулагуидские изобразительные источники до второй половины XIV в. не дают изображений поножей, можно полагать, что войска чингизидов занесли их в Европу. Об этом говорят одночастные наголенники с круглыми наколенниками, появившиеся в Западной Европе с XIIIв. [61] И обломки не азиатской ли поножи из узких, вырезанных полукружиями пластинок, найдены в Новгороде в слое первой половины XIII в. [62]?
И все же массовое применение эти поножи находят именно в рассматриваемую эпоху, опять-таки, возможно, в связи с выходом на передний план уйгурских культурных элементов. Веяние времени сказывается в этих изделиях в том, что полосы, прикрывающие стопу, уже не только набираются на мягкой основе или на ремнях, но и связываются кольцами, образуя пластинчато-кольчатую структуру.
Щиты.
Преобладающим типом монголо-татарского щита в рассматриваемое время остается, как и в предыдущую эпоху, щит, сплетенный из прутьев и увенчанный металлическим умбоном (табл. VII, 6) [63]. Круглый, несколько выпуклый, диаметром около 50 см и более, этот щит по-тюркски назывался «калкан», по-монгольски – «халха» (от монгольского глагола «халхасун» - сплетать [из прутьев]) [64]. Прутья обматывались разноцветными шерстяными или шелковыми нитями таким образом, что получался геометризованный узор. Судя по миниатюрам, в первой половине XV в. прутяной щит в Северо-Западном Иране получает, помимо центрального, еще четыре умбона меньших размеров, а также дополнительные накладные украшения – «плащики» в виде фигурных пластинок металла или полудрагоценного камня, инкрустированных золотом и цветными камнями [65]. Таким образом, на базе монголо-татарского щита к началу XV в. полностью формируется тип щита, который в XVI-XVII вв. был популярен в Иране и преобладал в Турции [66].